|
31.08.2004
12:42 |
Михаил Грозовский в "Русском переплете"
Шабат
В Израиле пятница. Вечер.
Свершается главный обряд.
Высокие нервные свечи
в подсвечниках тихо горят.
Горят две свечи, и работа
кончается. Баста! -амри!
Страна соблюдает субботу.
И, значит, до новой зари
теперь будет таинство длиться.
- Положено, - скажет мне брат, -
сейчас отдыхать и молиться.
Молись, - улыбнется. - Шабат.
Суббота. Шабат. Синагога.
Но сам он до нынешних лет
не верит в незримого Бога,
которому имени нет.
Он практик. Он честно и грубо
реален. Он верит всегда
в жену свою русскую Любу,
с которой приехал сюда.
Мы с ним очень схожие люди
с той разницей, что наяву
я чаще мечтаю о чуде,
поскольку в России живу.
А так как для мысли и духа
она мне одна не тесна
и так как российская мука
еврейскому сердцу ясна,
везде в рассужденье шабата
легко мне мечтать о любви:
в Израиле около брата
и дома от брата вдали.
И верить в наивности глупой,
что всех нас она сбережет,
и русская женщина Люба
субботние свечи зажжет.
Читайте в "Русском переплете".
|
